" Врач- писатель: содружество или противостояние? На примерах жизни и творчества Сомерсета Моэма и Франсуа Рабле."

 

Уи́льям Со́мерсет Мо́эм[5] (англ. William Somerset Maugham [ˈsʌməsɪt mɔːm]; 25 января 1874, Париж — 16 декабря 1965, Ницца) — английский писатель, пик популярности которого пришёлся на 1920-е и 1930-е годы[6]. В качестве агента британской разведки с августа по ноябрь 1917 года находился с миссией в России[7].

Биография

Сомерсет Моэм родился 25 января 1874 года в Париже, в семье юриста британского посольства во Франции Роберта Ормонда Моэма. Родители специально подготовили роды на территории посольства, чтобы ребёнок имел законные основания говорить, что родился на территории Великобритании: ожидалось принятие закона, по которому все дети, родившиеся на французской территории, автоматически становились французскими гражданами и, таким образом, по достижении совершеннолетия подлежали отправке на фронт в случае войны[8].

Его дед, Роберт Моэм, был в своё время известным адвокатом, одним из соорганизаторов Английского юридического общества[en]. И дед, и отец Уильяма Моэма предрекали ему судьбу адвоката. Три его старших брата стали юристами, а один из них, Фредерик[en], в 1938 году занял пост лорда-канцлера и при выходе в отставку получил титул виконта.

В детстве Моэм говорил только по-французски, английский освоил лишь после того, как в 10 лет осиротел (мать умерла от чахотки в феврале 1882 года, отец умер от рака желудка в июне 1884 года) и был отослан к родственникам в английский город Уитстабл в графстве Кент, в шести милях от Кентербери. По приезде в Англию Моэм начал заикаться[9] — это сохранилось на всю жизнь[10]:

Я был мал ростом; вынослив, но не силен физически; я заикался, был застенчив и слаб здоровьем. У меня не было склонности к спорту, который занимает столь важное место в жизни англичан; и — то ли по одной из этих причин, то ли от рождения — я инстинктивно сторонился людей, что мешало мне с ними сходиться.

В Англии Моэм воспитывался в семье своего дяди, Генри Моэма, викария в Уитстабле. Мальчик учился в Королевской школе в Кентербери[en]. В 16 лет отправился изучать литературу и философию в Гейдельбергском университете. Именно там Моэм написал своё первое сочинение — биографию композитора Мейербера. Когда оно было отвергнуто издателем, Моэм сжёг рукопись. В Гейдельберге Моэм подпал под влияние эстета-гомосексуала Джона Брукса[en], который был старше его на десять лет.

В 1892 году Моэм поступил в медицинскую школу при больнице св. Фомы Кентерберийского в Лондоне — этот опыт нашёл отражение в его первом романе «Лиза из Ламбета» (1897). Первый успех на литературном поприще Моэму принесла пьеса «Леди Фредерик» (1907). В 1911 году одновременно четыре его фарса с успехом шли в театрах Вест-Энда. Свои пьесы он часто переделывал из рассказов или романов, а иногда обрабатывал сюжет в обратном направлении — от драмы к прозе.

После начала Первой мировой войны Моэм, как и некоторые другие писатели, стал волонтёром Британского Красного Креста, помогая спасать раненых с поля боя. После завершения службы волонтёром Моэм стал сотрудничать с МИ-5. В сентябре 1915 он отправился в нейтральную Швейцарию, где ему было поручено присматривать за личностями, которые интересовали британскую разведку, и докладывать об их действиях в Лондон. Эта неформальная миссия нашла отражение в сборнике из 14 новелл «Эшенден, или Британский агент» (1928, русские переводы 1929, 1992). За главным героем этих новелл просматривается фигура самого Моэма.

Во время пребывания в США ему предложили поехать в Россию с целью не дать ей выйти из войны. На пароходе через Токио он прибыл во Владивосток, выдавая себя за корреспондента английской газеты. В Петрограде с августа по ноябрь 1917 года неоднократно встречался с Александром Керенским, Борисом Савинковым и другими политическими деятелями. Покинул Россию через Швецию, увезя с собой послание Керенского к Ллойд Джорджу[11]. В мемуарной книге «Подводя итоги» (1938) он пишет:

Уезжал я <из России> разочарованный. Бесконечные разговоры там, где требовалось действовать; колебания; апатия, ведущая прямым путём к катастрофе; напыщенные декларации, неискренность и вялость, которые я повсюду наблюдал, — всё это оттолкнуло меня от России и от русских[12].

Во время службы волонтёром во французской Фландрии, Моэм познакомился с молодым американцем Джеральдом Хакстоном, который стал его спутником жизни до своей смерти в 1944 году. Супруга Моэма, уязвлённая его неверностью, всячески старалась восстановить против него лондонский высший свет. Декабрь 1916 года Моэм и Хакстон провели в Американском Самоа, в частности в деревне Фагатого, в гостинице «Сэди Томпсон»[en]. Позднее Моэм подробно описал её в своём самом знаменитом рассказе «Дождь»[en] (1921)[13], который неоднократно экранизировался.

Приключения военного времени привели к обострению туберкулёза, и Моэм вынужденно провёл полтора года в шотландском санатории. В июле 1919 года в погоне за новыми впечатлениями он отправился в Китай, а позднее в Малайзию, что дало ему материал для книги «На китайской ширме» и двух сборников рассказов. С этого времени тема колоний становится определяющей в его творчестве. В компании Хакстона он часто путешествовал по колониям вплоть до Второй мировой войны. Многие из лучших его рассказов написаны в каюте во время очередного плавания.

После Первой мировой войны Моэм выдвинулся в число самых успешных романистов Англии. Бестселлерами стали его автобиографический роман «Бремя страстей человеческих»[14] (1915; рус. пер. 1959) и «Остриё бритвы» (1944). Романы «Луна и грош» (1919, рус. пер. 1927, 1960), «Пироги и пиво» (1930), «Театр» (1937) образуют своеобразную трилогию о людях искусства[7].

В 1926 году Моэм приобрёл в Кап-Ферра на Французской Ривьере виллу «Мавританка[en]», которая стала его домом до конца жизни. Здесь у него бывали герцог и герцогиня Виндзорские, Уинстон Черчилль, Герберт Уэллс, Жан Кокто, Т. С. Элиот, Киплинг, Ян Флеминг, Ноэл Кауард, Вирджиния Вулф, Ага-хан и даже советские писатели. В 2005 г. виллу Моэма за 50 млн евро купил украинец Дмитрий Фирташ[15].

Картина Писсарро с виллы Мореск

В 1930-е годы творчество Моэма продолжало пополняться пьесами, рассказами, романами, очерками и путевыми книгами (всего он издал 78 книг[16]). К 1940 году Моэм стал одним из самых известных и богатых писателей мира[17][6].

Бо́льшую часть периода Второй мировой войны Моэм, которому уже было за шестьдесят, находился в США — сначала в Голливуде, где много работал над сценариями, внося в них поправки, а позже на юге страны. После смерти Хакстона в 1944 году его спутником и секретарём стал Алан Сирл[en] (1905—1985). В 1947 году Моэм учредил премию своего имени, которая присуждается лучшим английским писателям в возрасте до тридцати пяти лет.

Моэм отказался от путешествий, когда почувствовал, что они больше ничего не могут ему дать: «Дальше меняться мне было некуда. Спесь культуры слетела с меня. Я принимал мир таким, как он есть. Я научился терпимости. Я хотел свободы для себя и готов был предоставить её другим»[18]. После 1948 года Моэм оставил драматургию и художественную прозу, писал эссе, преимущественно на литературные темы. В 1954 году удостоен Ордена кавалеров почёта. Последняя прижизненная публикация Моэма — автобиографические заметки «Взгляд в прошлое» — вышла осенью 1962 года на страницах лондонской «Sunday Express».

Завсегдатай лондонских театров, Моэм с 1912 года собирал живописные произведения, связанные с театром. Эта коллекция была им завещана британской нации[19]. В 1962 году Моэм выручил на аукционе «Сотбис» 1,5 млн долл. за своё собрание французского искусства[20] и получил при этом хороший доход: картину Гогена, приобретённую в 1917 году за 400 франков, удалось продать за 104 720 долл.; Моне и Тулуз-Лотрек за 12 лет выросли в цене более чем в 7 раз; Матисс и Ренуары — в 2 раза[21]. Наиболее дорогим лотом стала ранняя работа Пикассо («Смерть арлекина», 1905). Эта распродажа предназначавшегося ей имущества вызвала возмущение дочери Моэма, которая отсудила у отца часть полученного дохода.

Сомерсет Моэм скончался 15 декабря 1965 года на 92-м году жизни в больнице Ниццы от воспаления лёгких. По французским законам пациентов, умерших в больнице, полагалось подвергать вскрытию, но тело писателя отвезли домой и 16 декабря официально сообщили, что он скончался дома, на своей вилле близ Ниццы, которая и стала его последним пристанищем. Могилы как таковой у писателя нет, поскольку его прах был развеян под стеной Библиотеки Моэма, при Королевской школе в Кентербери.

Семья и потомки

Не отрицая свою бисексуальность[22], в мае 1917 года Моэм женился на модной декораторше Сири Барнардо[en] (1879—1955), которая прежде была женой фармацевтического магната Хенри Уэлкома[en] (основателя одной из компаний, позднее сформировавших GlaxoSmithKline). За два года до брака у Барнардо и Моэма родилась дочь Мэри Элизабет[en] (1915—1998), названная в честь героини первой книги Моэма. В 1929 году пара развелась. Моэм имел многолетний роман с английской актрисой Сью Джонс. В старости он признавался: «Моя самая большая ошибка заключалась в том, что я воображал себя на три четверти нормальным и только на четверть гомосексуалом, тогда как в действительности всё было наоборот»[23].

После упомянутого выше спора о доходах от продажи картин Моэм отрёкся от отцовства Мэри Элизабет и попытался усыновить своего секретаря. По итогам резонансного судебного разбирательства Мэри Элизабет была признана дочерью и законной наследницей писателя[24]. Впервые она вышла замуж в 1936 году за Винсента Рудольфа Паравичини, сына швейцарского посла Чарльза (Карла) Паравичини.

• Их первенец, Николас Винсент Сомерсет Паравичини (род. 1937), был женат на Мэри-Энн Паркер Боулз, сестре бывшего мужа Камиллы Паркер-Боулз. У них родились два сына и дочь. Один из сыновей, Дерек Паравичини[en], — известный джазовый музыкант.
• В 1941 году Мэри Элизабет родила дочь Камиллу Паравичини. В 1963 году Камилла вышла замуж за греческого судовладельческого магната Мануэля Мавролеона[en] (ум. 2009). В браке у них родились две дочери. Этот брак не продлился долго: после развода Камилла вышла замуж за барона Фредерика Шандона, наследника компании «Moët & Chandon».

Мэри Элизабет и её первый супруг развелись в 1948 году. В этом же году она вышла замуж за лорда Джона Хоупа[en], ставшего впоследствии бароном Глендевоном. В этом браке у них родились двое детей.

Взгляды и творчество

Моэм на карикатуре Дэвида Лоу

Моэм не только родился и умер, но и провёл львиную долю жизни за пределами Британии. Неудивительно, что наиболее типичные его персонажи — англичане за границей и в колониях[25]. Путешествия гарантировали ему регулярные новые знакомства, и он блестяще умел разговорить собеседника[25]. Его занимали люди, которые поступают не так, как от них ожидается, которые в состоянии резко повернуть ход своей жизни, — именно они были его излюбленными героями.

Ещё на заре литературной карьеры Моэма называли английским Мопассаном за лаконичность стиля, точность и ироничность формулировок, занимательность новеллистических пуантов, лёгкий налёт натурализма[26]. Он не скрывал ограниченности своего воображения: большинство его сочинений основаны на реальных событиях и в качестве героев имеют узнаваемых прототипов[27]. Например, главный герой романа «Маг» (1908) списан с Алистера Кроули.

Современники опасались злоязычия Моэма и считали его циником. Через многие сочинения пропущен лейтмотив разрушительного влияния недалёкой, ограниченной женщины на талантливого мужчину, в связи с чем Моэма нередко обвиняли в женоненавистничестве[28].

Моэм был чужд религии, не верил в жизнь после смерти и в посмертное воздаяние[29]. Его стесняли путы британской пуританской морали и, подобно своим героям, он вскрывал её лицемерие и бежал от неё в южные широты. «Луна и грош» и некоторые другие произведения Моэма стали залпами в канонаде иррационализма, которыми после катастрофической мировой войны разочаровавшиеся в социальном прогрессе авторы расстреливали викторианский культ рассудка[30].

По словам Моэма, после обретения мировой славы он продолжал писать «не ради денег, а для того, чтобы избавиться от преследующих его воображение замыслов, характеров, типов, но при этом отнюдь не возражал, если творчество обеспечивало ему, помимо прочего, ещё и возможность писать то, что он хочет, и быть самому себе хозяином». Он всегда ставил письменный стол напротив глухой стены, чтобы ничто не отвлекало от работы. Работал он три-четыре часа по утрам, выполняя назначенную самому себе норму в 1000—1500 слов[31].

Опыт Моэма в качестве успешного драматурга наложил отпечаток и на его прозу: в его романах очень много диалогов, выстроенных по законам театра и, по мнению Гора Видала, отдающих банальностью[32]. Эдмунд Уилсон, король американской критики середины века, считал Моэма современной версией Булвер-Литтона — «полубульварным романистом, которому покровительствуют полусерьёзные читатели»[33], а его язык — удивительным нагромождением штампов[34].

В последней трети XX века произведения Моэма вышли из моды — по крайней мере, в англоязычных странах, где он теперь считается автором для немногих[35][36][37]. Особенно устарели его пьесы — типичные для эдвардианской эпохи салонные комедии нравов[38].

Франсуа́ Рабле́ (фр. François Rabelais; предположительно 1494[5], Шинон — 9 апреля 1553, Париж) — французский писатель, редактор, врач, богослов, монах, филолог, математик. Один из величайших французских сатириков[6], автор романа «Гаргантюа и Пантагрюэль».

По мнению Михаила Бахтина, является одним из авторов, заложивших основы современной европейской литературы[7].

Биография

Рабле родился около 1494 года, в Шиноне, небольшом городке провинции Турень, где, по мнению исследователей, его отец работал адвокатом[8]. Согласно легенде он был владельцем кабачка, аптекарем[9]. Местом рождения Франсуа Рабле считается поместье Девинье в Сёйи[en], где сейчас расположен музей писателя. Известно, что его мать умерла, когда он был ещё ребёнком. С десяти лет сменил несколько мест жительства, находился в монастырях[9].

В детском возрасте Рабле был отдан послушником в монастырь францисканцев в Фонтене-ле-Конт, где в возрасте двадцати пяти лет принял постриг[10]. Там он изучал древнегреческий и латинский языки, естественные науки, филологию и право, заслужив своими изысканиями известность и уважение среди своих современников-гуманистов, включая Гийома Бюде. Из-за неодобрения орденом его изысканий, Рабле добился разрешения римского папы Климента VII перейти в бенедиктинский монастырь в Мальезе в Пуату, где он встретил более тёплое отношение к себе[11]. Это стало возможным благодаря участию в его судьбе Жоффруа д'Эстиссака, настоятеля этого монастыря, который сделал Рабле учителем своего племянника и своим личным секретарём. Через него и поступило ходатайство в Ватикан[12]. Жизнь здесь была гораздо приятнее и Рабле не подвергался прежним монастырским ограничениям[13].

Позднее, вероятно около 1527 года, Рабле покинул монастырь для обучения медицине в университетах Пуатье и Монпелье[14]. 17 сентября 1530 года он был зачислен слушателем медицинского факультета университета в Монпелье, а 1 ноября получил степень бакалавра[15]. Его искания этого периода Сент-Бёв в своей статье посвящённой великому сатирику резюмировал следующим образом[16]:

Серьёзность и возвышенность его вкусов, естественная и благородная непринуждённость его влечений, являвшая резкий контраст с этой эпохой упадка, вскоре показали всю неуместность его присутствия в монастыре такого ордена. Он ушёл из него и попытался устроиться в другом, менее презренном ордене — бенедиктинцев, однако не смог ужиться и с ними; тогда он окончательно снял с себя духовное, вернее, монашеское платье и надел светское; он швырнул, как говорят в народе, свою рясу в крапиву и поехал в Монпелье изучать медицину.

В 1532 году он перебрался в Лион, один из культурных центров Франции[17]. Там он совмещал врачебную практику с редактированием латинских трудов для печатника Себастьяна Грифа  (англ.)рус.. Свободное время он посвящал написанию и публикации юмористических памфлетов, критиковавших устоявшиеся порядки и выражавших его понимание свободы личности.

В 1532 году под псевдонимом Алькофрибас Назье (фр. Alcofribas Nasier, анаграмма от его собственного имени без седиля) Рабле опубликовал свою первую книгу — «Пантагрюэль», ставшую потом второй частью обессмертившего его имя «Гаргантюа и Пантагрюэля». В 1534 году последовала её предыстория — «Гаргантюа», где рассказывалось о жизни отца протагониста предыдущей книги. Оба произведения были осуждены богословами Сорбонны и католическими клириками за своё сатирическое содержание. Третья часть, опубликованная Рабле в 1546 году под его настоящим именем, также была запрещена. Четвертая часть увидела свет в 1548 году[18], а через четыре года её расширенная редакция. Пятая часть была издана в 1564 году после смерти Рабле и имеются основания отрицать его авторство[19].

Благодаря поддержке влиятельной семьи дю Белле Рабле получил разрешение короля Франциска I на продолжение публикаций. Однако после смерти монарха писатель вновь столкнулся с неодобрением академической элиты, а французский парламент приостановил продажи его четвёртой книги.

Рабле некоторое время — в 1534 и 1539 годах преподавал медицину в Монпелье. 22 мая 1537 года получил там звание доктора медицины[20]. Он часто путешествовал в Рим вместе со своим другом кардиналом Жаном дю Белле, также недолгое время (когда пользовался покровительством Франциска I) жил в Турине у его брата Гийома. Семейство дю Белле снова помогло Рабле в 1540 году — в легализации двух его детей (Огюста Франсуа и Жюни).

В 1545—1547 годах Рабле жил в Меце, республиканском имперском вольном городе, где нашёл укрытие от осуждения парижских богословов. В 1547 году он был назначен викарием Сен-Кристоф-дю-Жамбе  (англ.)рус. и Мёдона (отказался от этой должности незадолго до своей смерти в Париже в 1553 году)[21]. В сборнике эпитафий церкви святого Павла в Париже (Église Saint-Paul-Saint-Louis), составленном в XVIII веке, сказано, что Рабле умер 9 апреля 1553 года в возрасте семидесяти лет и похоронен на кладбище этой церкви[22].

Один из замечательнейших писателей своей эпохи, Рабле является, вместе с тем, самым верным и живым отражением её; стоя наряду с величайшими сатириками, он занимает почётное место между философами и педагогами. Рабле — вполне человек своего времени, человек Возрождения по своим симпатиям и привязанностям, по своей страннической, почти бродячей жизни, по разнообразию своих сведений и занятий. Он является гуманистом, медиком, юристом, филологом, археологом, натуралистом, богословом, и во всех этих сферах — «самым доблестным собеседником на пиршестве человеческого ума». Всё умственное, нравственное и социальное брожение его эпохи отразилось в двух великих его романах.

Орудие сатиры Рабле — смех, смех исполинский, часто чудовищный, как его герои. «Страшному общественному недугу, свирепствовавшему повсюду, он предписал огромные дозы смеха».

Сатирический роман французского писателя XVI века Франсуа Рабле в пяти книгах о двух добрых великанах-обжорах, отце и сыне. Роман высмеивает многие человеческие пороки, не щадит современные автору государство и церковь. В романе Рабле высмеивает, с одной стороны, многочисленные притязания церкви, а с другой — невежество и лень монахов. Рабле красочно показывает все пороки католического духовенства, которые вызывали массовый протест во время Реформации.

Влияние

В программном «Предисловии к „Кромвелю”» (1827) Виктора Гюго, автор «Гаргантюа и Пантагрюэля» причислен к величайшим гениям человечества и назван «шутовским Гомером»[23]. Для Бальзака Рабле — создатель огромного мира образов и идей, учитель и единомышленник, почти современник. Так, в его романе «Кузен Понс» (1847) Рабле назван «величайшим умом современного мира», а в «Письмах о литературе, театре и искусстве» (1840) он выступил против утверждения Сент-Бева, что «Рабле мутен по материалу и содержанию, ибо по стилю он очень чист и ясен»: «Держал ли [он] когда-нибудь в руках Рабле? — восклицает Бальзак. — Ведь Рабле в своей беспримерной книге выразил ясные, беспощадные суждения о самых возвышенных явлениях человечества с помощью нарочито грубого, мужицкого стиля…»[24].

Проспер Мериме в своей речи при вступлении во Французскую Академию (1845), посвящённой памяти своего предшественника Шарля Нодье, чьё место ему предстояло занять, утверждал, что последний, желая лучше усвоить стиль романа Рабле, трижды собственноручно переписал его буквально «слово в слово». По словам самого Нодье, он характеризовал Рабле как «самого универсального и глубокого из писателей нового времени, если не считать Эразма и Вольтера, которые, впрочем, не были ни так глубоки, ни так универсальны, как он»[25][26].

Рабле был одним из любимейших писателей А. Франса[27]. Так, в специальном очерке (1889) и в ряде других статей из серии «Литературная жизнь» он не раз писал о своём восхищении великим сатириком. Франс был членом «Общества изучения Рабле» и принимал активное участие в его работе; в течение ряда лет он собирал материал для большой книги о Рабле. В 1909 году Франс прочитал курс публичных лекций в Аргентине посвящённый творчеству Рабле в которых выделяет его влияние на последующее развитие французской литературы, указывает на раблезианскую традицию в творчестве мадам де Севинье, Мольера, Лафонтена, Фонтенеля, Расина и других. По его мнению «Рабле — великий юморист. Кроме Аристофана, Мольера и Сервантеса, он не имеет себе равных».